– Если спускается человек женского пола – ты идешь ко мне. Мужчина – сексу не бывать.
Она посмотрела на меня с тревогой в глазах, но кивнула.
– Здравствуйте, баба Тася, – поздоровался я с соседкой.
Мы пошли ко мне.
Она не раздевалась, чего-то ждала.
– Уговаривать надо? – спросил я, копируя её интонацию.
Она стала медленно расстегивать пуговички на рубашке.
Я подошел к окну.
– Значит так. Предлагаю усовершенствовать твою игру. Сейчас подойдет маршрутка. Если первой выйдет женщина – ты будешь сверху. Выйдет мужчина – сверху буду я.
– А если ребенок?
– Тогда ты одеваешься и поднимаешься к себе на пятый этаж.
Я сразу очень пожалел о том, что придумал про ребенка, но назад дороги не было, и оставалось только молиться, чтобы первым оказался взрослый человек.
Подъехала маршрутка, и мы уставились в окно. Первым вышла женщина.
Я разделся и лег на кровать. Ветта еще немного посмотрела в окно и стала стягивать с себя юбку. Она начала с поцелуев. И закончила ими. Уже давно получив удовлетворение, мы лежали и целовались.
Мне было очень хорошо с ней, совершенно не хотелось её обижать, но и доказать ей, что её игра – бред очень хотелось.
– Хочешь еще? – спросил я.
Она ответила мне поцелуем и легла рядом, давая мне возможность побыть лидером. Я очень долго её целовал, опускаясь все ниже и ниже. Она металась по постели, сжимала простыни, стонала, и когда я почувствовал, что еще чуть-чуть и она взорвется, резко остановился и сказал:
– Как же я мог забыть про игру?
Она тяжело дышала и схватилась за меня руками:
– Ну, пожалуйста, еще, еще чуть-чуть, – простонала она.
– Нет, ну как можно? Сейчас, я быстро.
Я вскочил с кровати и подошел к окну.
– Вот, как раз маршрутка подъехала. Говори быстрей! Ветта, быстрей!
– Женщина – да, мужчина – нет.
– Извини. Мужчина.
Она чертыхнулась, стукнула руками по кровати и крикнула:
– Ты издеваешься!
– Я? Издеваюсь? Ну что ты! Я только принял твою игру, а ты меня уже упрекаешь?
– Ты издеваешься, – повторила она.
Я пожал плечами:
– Я просто пытаюсь играть в твою игру. И по правилам, заметь. Ничего не нарушаю. К чему обиды? В следующий раз, может тебе повезет.
Сегодня я был победителем. Я чувствовал, что держу ситуацию под контролем, и был очень доволен собой.
Последующие пару месяцев Ветта несколько раз пыталась взять инициативу в свои руки, но ей это не удавалась. Тогда она попыталась лечь на дно, делала вид, что я ей совершенно безразличен, несколько раз отказывалась и не приходила в назначенные дни, но потом срывалась и, когда получала свою порцию радовалась, как ребенок. Один раз, когда игра опять не сложилась, она сказала:
– Я сегодня же пойду в гости к Сергею. Уж он мне точно не откажет. – И стала натягивать колготки.
– Ну что ж, – ответил я, – к Сергею, так к Сергею. Значит, завтра мы с тобой не встречаемся. И на следующей неделе тоже. И вообще… Хорошо. Ты так решила. Пусть так будет.
Я знал, я был уверен на все сто процентов, что ни к какому Сергею она не пойдет, потому что она любила меня. Как кошка. Ловила каждый мой взгляд, каждый жест, наслаждалась каждой минутой, которую я, с барского плеча, дарил ей.
После этого её не было месяц.
Началась зима. Когда мужчина уверен в себе – это чувствуют и женщины. В меня влюбилась еще одна одноклассница Оля. Она строила мне глазки, пыталась сесть со мной за одну парту, просила помочь сделать домашнее задание. Я решил воспользоваться ею, чтобы подразнить Ветту и специально, перед началом урока, когда все были в классе, и когда она могла слышать, что я говорю, взял за руку Олю и громко сказал:
– Приходи сегодня ко мне. Я помогу тебе сделать домашнее задание. Родителей нет, они как раз на работе.
По лицу Ветты я сразу понял, что сделал глупость. Нет, она ничего не сказала, просто встала и вышла.
Я еле дождался окончание урока, и тихонько извинившись перед Олей, сказав, что у меня появилось срочное дело, побежал домой.
Ветта сидела на ступеньках. Я открыл дверь, она вошла в знакомую спальню и подошла к окну.
Но только когда она уселась на подоконник, я увидел у неё в руках пистолет.
– Если первый придет автобус – я застрелюсь, – спокойно сказала она. Троллейбус… – она задумалась, заглянула в мои испуганные глаза и спросила: – Если первый придет троллейбус что мне сделать?
– Где ты взяла этот пистолет? – тихо спросил я.
– У отца стащила. Так что мне сделать? – Опять спросила она, – Может убить тебя?
Я кивнул, что согласен. Не знаю почему, но я был уверен, что она не спустит курок. Я подошел ближе, уперся в ее колени и стал смотреть в окно.
С городским транспортом сегодня явно были какие-то проблемы. Она сидела на подоконнике, часто и тяжело дышала, и смотрела в окно. Я раздвинул её ноги, отобрал пистолет, кинул его на диван, и стал медленно расстегивать пуговицы на рубашке. Она подняла голову вверх. Я начал ласкать ей грудь, а потом резко вошел в неё. Она вскрикнула и прижалась ко мне. Я почувствовал на шее её теплые слезы и впервые услышал от неё «Я люблю тебя»
С того дня мы не скрывали наши отношения, постоянно держались вместе, ходили, взявшись за руки и, казалось, навсегда забыли, что еще недавно играли с такую странную и жестокую игру.
В начале десятого класса мои родители получили долгожданное разрешение на выезд в Израиль. Долгожданное для них, но не для меня.
Ветта, когда узнала, что я уезжаю, перестала ходить в школу. Она лежала дома, в кровати и тупо смотрела в потолок.
– Пойми, я очень хочу уехать. Очень. Но я приеду за тобой. – Уговаривал я её. – Как только мне исполнится восемнадцать, я вернусь, мы поженимся, и ты поедешь со мной, как моя жена.
Она мотала головой и плакала.
– Не веришь?
– Нет, не верю. Ты забудешь про меня. Женишься на какой-нибудь еврейской девочке. – И она опять начинала плакать.
– Хорошо. Ты не веришь мне? Тогда сделаем вот что.
Я взял её на руки и понес к окну.
– Мне ты не веришь. А игре своей поверишь?
Она смотрела на меня и не понимала, о чем я говорю.
– Если первой приедет маршрутка, и оттуда выйдет женщина с ребенком на руках, то ты поверишь, что я приеду за тобой?
Она кивнула и уставилась в окно.
Через пару минут к остановке подъехала маршрутка и первой из неё вышла женщина с маленьким ребенком на руках.
Ветта меня обняла и сказала:
– Я буду тебя ждать. Очень-очень.
В аэропорт она не поехала меня провожать.
Когда мы устроились на новом месте, я стал писать ей письма. Старался писать каждый день. Но у меня не получалось. Английский, иврит, новые друзья… Я сократил переписку сначала до двух-трех писем в неделю, а потом до одного.
Я по-прежнему продолжал её любить, и то, что я вернусь за ней, было таким очевидным, что я даже и думать не мог, что она начнет сомневаться во мне. Она писала каждый день, потом все реже и реже.
Когда письма перестали приходить совсем, я позвонил ей домой. Трубку взяла мама. Я попросил позвать Ветту.
– Ветты нет, – сказала она пьяным голосом.
– А где она, знаете?
– Знаю. Далеко твоя Ветта, – ответила она грубо и бросила трубку.
Я долго страдал. Мучился. Не мог понять, почему она так поступила. Ведь она любила меня. Неужели так быстро, всего за каких-то пару месяцев, можно разлюбить? Я задавался этим вопросом, но ответа не находил.
Моя судьба сложилась так, что из Израиля родители переехали в Америку. Я закончил в Бостоне университет. Через пару лет женился.
В один воскресный день я решил пойти на пляж. Осень уже вступила в свои права, дав ветру все полномочия в тот ненастный день.
Я пошел прогуляться вдоль пляжа и увидел, как один мальчуган пытался запустить воздушного змея. В такую погоду, подумал я, лучше всего сидеть в уютном кафе и пивать чай с лимоном.
Но малыш все отчаянней пытался, а я стоял, наблюдая за его неудачными попытками, и вдруг вслух сказал:
«Если он его запустит, значит, у неё все хорошо. Значит, она счастлива. Моя Ветта»
Малыш сделал еще одну попытку, и воздушный змей взмыл высоко в небо. Он парил как птица, казалось, что сам ветер подчинился ему и выполнял его команды.
Я поднял руки вверх, засмеялся и крикнул:
– С тобой все хорошо, моя Ветта.
А спустя пару месяцев, судьба закинула меня на Родину. По работе.
Я пошел в гости к другу-однокласснику. Мы сидели на кухне, пили коньяк, и я мимолетом, как бы не особо интересуясь, спросил про Ветту.
– А ты не знаешь? – удивился он.
– Что?
– Ветта застрелилась. Почти сразу после того, как ты уехал.
Я побледнел:
– Не может быть. Она писала мне письма. До лета.
– Да, точно. Где-то летом она и застрелилась.
– Как? – я все еще ничего не понимал. – Нет, – не поверил я ему, – С ней все должно быть хорошо!
